КИРЕЕВ
Анатолий Григорьевич
Заслуженный работник культуры РСФСР
Член Союза художников России
Почетный гражданин Борзи и Борзинского района
Медаль «За заслуги перед Читинской областью»
Медаль «За доблестный труд»
Медаль «Ветеран труда»
Медаль ВДНХ
Участник всесоюзных, всероссийских и международных выставок
Член Союза художников России
Почетный гражданин Борзи и Борзинского района
Медаль «За заслуги перед Читинской областью»
Медаль «За доблестный труд»
Медаль «Ветеран труда»
Медаль ВДНХ
Участник всесоюзных, всероссийских и международных выставок
Заслуженный работник культуры РСФСР
Член Союза художников России
Почетный гражданин Борзи и Борзинского района
Медаль «За заслуги перед Читинской областью»
Медаль «За доблестный труд»
Медаль «Ветеран труда»
Медаль ВДНХ
Участник всесоюзных, всероссийских и международных выставок
Член Союза художников России
Почетный гражданин Борзи и Борзинского района
Медаль «За заслуги перед Читинской областью»
Медаль «За доблестный труд»
Медаль «Ветеран труда»
Медаль ВДНХ
Участник всесоюзных, всероссийских и международных выставок
Анатолий Григорьевич родился в селе Александровский Завод тогда ещё Борзинского района в 1937 году.
Его отец Григорий Николаевич Киреев был буровым мастером, искал и доставал из недр Забайкальских степей воду, так необходимую для развития нашего края.
Мама, Ирина Алексеевна, в девичестве Гридина, вела домашнее хозяйство и воспитывала четверых детей.
Семья жила там, где Григорию Николаевичу необходимо было бурить скважины. Куда Родина звала, туда и отправлялась всё семейство за своим главой.
Так семья оказалась в Борзе. Григорий Николаевич бурил скважины в нашем городе. Например, водокачка в залинейной части города на улице Рабочей, а точнее, скважина, откуда поступала вода – это результат труда Григория Николаевича Киреева.
Война Великая Отечественная и война с Японией нанесли тяжёлый отпечаток на судьбах человеческих. Не было тогда семьи, которую не коснулись бы ни голод, ни боевые действия. Подорванное голодными временами и тяжёлым физическим трудом здоровье не позволило долго работать отцу семейства, и пришлось задержаться, осесть на постоянное место жительства. Семья поселилась сначала на улице Рабочей, как раз недалеко от той самой водокачки, а уже позднее переехали на ул. Горького, где по сей день стоит их дом.
Анатолий рос смышлёным парнем, творческим, и было, у кого учиться. Его старший брат Николай был художником-самородком. Анатолий Григорьевич вспоминает, что впервые карандаш ему дал его отец (у него всегда в нагрудном кармане лежал карандаш, наполовину сточенный): «Папа взял нож, подточил карандашик и дал мне. Это был химический карандаш, который, если помочить слюной рисовал чернилами. И я начал рисовать на листочке бумаге. Вот радости-то было!».
«У меня брат был художником-самоучкой, скульптором. От него и пошла моя привязанность к искусству. Где-то в 4 классе я слепил портреты моих любимых героев - пионера и Василия Ивановича Чапаева.
В это время приехал в Забайкалье преподаватель, получивший художественное образование в Ленинграде, Колодкин Юрий Владимирович, и я сразу попал к нему в изостудию. Десять лет школы я закончил поздно — мне тогда было двадцать лет.
Повлияла война.
Его отец Григорий Николаевич Киреев был буровым мастером, искал и доставал из недр Забайкальских степей воду, так необходимую для развития нашего края.
Мама, Ирина Алексеевна, в девичестве Гридина, вела домашнее хозяйство и воспитывала четверых детей.
Семья жила там, где Григорию Николаевичу необходимо было бурить скважины. Куда Родина звала, туда и отправлялась всё семейство за своим главой.
Так семья оказалась в Борзе. Григорий Николаевич бурил скважины в нашем городе. Например, водокачка в залинейной части города на улице Рабочей, а точнее, скважина, откуда поступала вода – это результат труда Григория Николаевича Киреева.
Война Великая Отечественная и война с Японией нанесли тяжёлый отпечаток на судьбах человеческих. Не было тогда семьи, которую не коснулись бы ни голод, ни боевые действия. Подорванное голодными временами и тяжёлым физическим трудом здоровье не позволило долго работать отцу семейства, и пришлось задержаться, осесть на постоянное место жительства. Семья поселилась сначала на улице Рабочей, как раз недалеко от той самой водокачки, а уже позднее переехали на ул. Горького, где по сей день стоит их дом.
Анатолий рос смышлёным парнем, творческим, и было, у кого учиться. Его старший брат Николай был художником-самородком. Анатолий Григорьевич вспоминает, что впервые карандаш ему дал его отец (у него всегда в нагрудном кармане лежал карандаш, наполовину сточенный): «Папа взял нож, подточил карандашик и дал мне. Это был химический карандаш, который, если помочить слюной рисовал чернилами. И я начал рисовать на листочке бумаге. Вот радости-то было!».
АВТОБИОГРАФИЯ
«У меня брат был художником-самоучкой, скульптором. От него и пошла моя привязанность к искусству. Где-то в 4 классе я слепил портреты моих любимых героев - пионера и Василия Ивановича Чапаева.
В это время приехал в Забайкалье преподаватель, получивший художественное образование в Ленинграде, Колодкин Юрий Владимирович, и я сразу попал к нему в изостудию. Десять лет школы я закончил поздно — мне тогда было двадцать лет.
Повлияла война.
После окончания решил попробовать поступить в художественный вуз. Еще, кроме рисования, я много занимался спортом. В первый раз я поехал поступать в Ивановское художественное училище, но не поступил. Появилось стремление в любом случае стать художником.
Попробовал поступать в художественное училище в Иркутск, но и там не получилось. Я был слишком взрослый, а в то время в училище брали ребят поменьше, с седьмых классов.
Так сам я забайкалец, а все мои предки и родители из Курской области, я поехал к ним. Там я услышал, что есть художественное училище в Курске, но оно закрывается, и набирают ребят на художественно-графический факультет КГПИ. Я испугался, что это институт и, значит, дело серьезное, но в приемной комиссии меня успокоили.
Так я стал студентом.
Попробовал поступать в художественное училище в Иркутск, но и там не получилось. Я был слишком взрослый, а в то время в училище брали ребят поменьше, с седьмых классов.
Так сам я забайкалец, а все мои предки и родители из Курской области, я поехал к ним. Там я услышал, что есть художественное училище в Курске, но оно закрывается, и набирают ребят на художественно-графический факультет КГПИ. Я испугался, что это институт и, значит, дело серьезное, но в приемной комиссии меня успокоили.
Так я стал студентом.
Будучи на первом курсе, мы сразу же побывали в Калиновке, где трудились на сельхозработах. С нами были второкурсники:
Владимир Парашечкин, Вячеслав Клыков, Анатолий Швалов. Как-то получилось, что я из бурака вырезал голову. Ребята увидели во мне задатки к скульптуре и решили познакомить меня с Вячеславом Клыковым.
Когда мы вернулись на учебу, начали вместе Работать с Клыковым в мастерской под руководством Алексея Григорьевича Шуклина. Через два года Клыков бросил учёбу в Курске и переехал в Москву к Томскому Николаю Васильевичу, другу нашего Алексея Григовьевича. Я тоже собирался, но жизненная дорога легла по-другому.
Помню, как на втором курсе мы как-то шли по Калиновке и увидели рыжего паренька. Я сразу захотел его написать. Вокруг него почему-то хлопотали женщины и говорили, что это их знаменитость. Оказалось, что он поздоровался за Хрущевым. Меня потом с этим портретом показывали в передаче «Огонек». Также мы участвовали в эстафетах. Они устраивались, чтобы выяснить, какой институт лучше спортивно подготовлен.
Часто наш институт лидировал. Ректор нас поощрял поездками в Спасское-Лутовиново и Ясную Поляну. А после третьего курса я бросил спорт. Я жил на стипендию, и как-то из-за пересдач я ее лишился. Чтобы тягать штангу и бегать кроссы, нужно было хорошо есть. А с этим стало сложно из-за отсутствия денег.
Владимир Парашечкин, Вячеслав Клыков, Анатолий Швалов. Как-то получилось, что я из бурака вырезал голову. Ребята увидели во мне задатки к скульптуре и решили познакомить меня с Вячеславом Клыковым.
Когда мы вернулись на учебу, начали вместе Работать с Клыковым в мастерской под руководством Алексея Григорьевича Шуклина. Через два года Клыков бросил учёбу в Курске и переехал в Москву к Томскому Николаю Васильевичу, другу нашего Алексея Григовьевича. Я тоже собирался, но жизненная дорога легла по-другому.
Помню, как на втором курсе мы как-то шли по Калиновке и увидели рыжего паренька. Я сразу захотел его написать. Вокруг него почему-то хлопотали женщины и говорили, что это их знаменитость. Оказалось, что он поздоровался за Хрущевым. Меня потом с этим портретом показывали в передаче «Огонек». Также мы участвовали в эстафетах. Они устраивались, чтобы выяснить, какой институт лучше спортивно подготовлен.
Часто наш институт лидировал. Ректор нас поощрял поездками в Спасское-Лутовиново и Ясную Поляну. А после третьего курса я бросил спорт. Я жил на стипендию, и как-то из-за пересдач я ее лишился. Чтобы тягать штангу и бегать кроссы, нужно было хорошо есть. А с этим стало сложно из-за отсутствия денег.
Зато у нас была сильная заинтересованность в искусстве, нас даже называли
бунтарями. Группой собирались и вечерами работали. Разделение произошло
быстро. Одни стремились в художники, а другим как бы и не надо это было. Когда
были трудовые дисциплины, мы ходили точить станки и смеялись, что нам выдадут документы с квалификацией слесаря. Мы воевали за искусство. Когда Вячеслав
Клыков устроил выставку абстракционизма, руководство было против ее проведения. В то время работала выставка художников-бульдозеристов, которые как раз начинали тогда пробивать новое искусство в народ, но их тоже подавляли. А нам нравилось всё новое и неизведанное.
Кроме скульптуры, у меня хорошо удавалась живопись, начинал по ней готовить дипломную работу. С Жиленковым Александром и Постниковым Львом ездили на
юг, где у меня получилось хорошее произведение «Портовики». Кстати, мы жили
в одной комнате, и я их переманил на скульптуру. В начале пятого курса я слепил полуфигуру Маяковского. Когда Алексей Григорьевич увидел мою скульптуру, сразу
сказал, чтобы я ничего больше не делал, и не надо мне защищаться по живописи, а
лучше выйти со скульптурой Маяковского. И я согласился. Еще и потому, что Шуклин знал Маяковского лично и встречался с ним, мог подсказать детали для точного образа.
Я был первым, кто защитился по скульптуре. Цензором у меня на дипломе была Роза Трегуб, известный скульптор Курска. После окончания худграфа я не прекращал общение с Алексеем Григорьевичем, поддерживал дружеские отношения постоянно.
бунтарями. Группой собирались и вечерами работали. Разделение произошло
быстро. Одни стремились в художники, а другим как бы и не надо это было. Когда
были трудовые дисциплины, мы ходили точить станки и смеялись, что нам выдадут документы с квалификацией слесаря. Мы воевали за искусство. Когда Вячеслав
Клыков устроил выставку абстракционизма, руководство было против ее проведения. В то время работала выставка художников-бульдозеристов, которые как раз начинали тогда пробивать новое искусство в народ, но их тоже подавляли. А нам нравилось всё новое и неизведанное.
Кроме скульптуры, у меня хорошо удавалась живопись, начинал по ней готовить дипломную работу. С Жиленковым Александром и Постниковым Львом ездили на
юг, где у меня получилось хорошее произведение «Портовики». Кстати, мы жили
в одной комнате, и я их переманил на скульптуру. В начале пятого курса я слепил полуфигуру Маяковского. Когда Алексей Григорьевич увидел мою скульптуру, сразу
сказал, чтобы я ничего больше не делал, и не надо мне защищаться по живописи, а
лучше выйти со скульптурой Маяковского. И я согласился. Еще и потому, что Шуклин знал Маяковского лично и встречался с ним, мог подсказать детали для точного образа.
Я был первым, кто защитился по скульптуре. Цензором у меня на дипломе была Роза Трегуб, известный скульптор Курска. После окончания худграфа я не прекращал общение с Алексеем Григорьевичем, поддерживал дружеские отношения постоянно.
Когда я служил в армии в Сталинграде, тоже занимался искусством - было много
художественно-оформительской работы. На моей жизни я успел побывать и директором Детской художественной школы Борзи, воспитать с женой сына и дочь.
Дочь стала художником-модельером, сын — скульптором. Когда сын был маленький, я слепил портрет юриста, а он уронил его на пол и разбил. Так он впервые прикоснулся к искусству.
В дальнейшем мы делали с сыном совместные выставки, оценивали произведения друг друга со стороны, а также участвовали вместе в конкурсах.
Моя скульптура «Похищение Европы» взяла Первое место и Гран-при на международном конкурсе Ассамблеи искусств «RUSSIAN ARTWEEK-2008» в Москве. Работа сына Юрия «Мечтатель» на этом же конкурсе заняла второе место. Такое было впервые за все время, чтобы отец и сын вместе заняли призовые места! А наше участие в Международном конкурсе организовала дочь Светлана.
художественно-оформительской работы. На моей жизни я успел побывать и директором Детской художественной школы Борзи, воспитать с женой сына и дочь.
Дочь стала художником-модельером, сын — скульптором. Когда сын был маленький, я слепил портрет юриста, а он уронил его на пол и разбил. Так он впервые прикоснулся к искусству.
В дальнейшем мы делали с сыном совместные выставки, оценивали произведения друг друга со стороны, а также участвовали вместе в конкурсах.
Моя скульптура «Похищение Европы» взяла Первое место и Гран-при на международном конкурсе Ассамблеи искусств «RUSSIAN ARTWEEK-2008» в Москве. Работа сына Юрия «Мечтатель» на этом же конкурсе заняла второе место. Такое было впервые за все время, чтобы отец и сын вместе заняли призовые места! А наше участие в Международном конкурсе организовала дочь Светлана.
“
Мне интересно создавать образы простых людей, заниматься акварелью.
Сейчас для художников сложное время. Не будешь пробиваться — ничего из тебя не получится. В нашу пору мы были немного закомплексованные канонами изобрази-тельного искусства. А сейчас реализм - этой пройденный этап, но он должен быть, никуда от него не деться - это верх профессионализма. А еще я считаю, что самое интересное искусство — у ребенка, который высказывает то, что чувствует и видит.
Через всю жизнь я пронес слова своего преподавателя Шуклина Алексея Григорьевича, которые он мне сказал на вручении дипломов: «Я не знаю, будешь ты художником или нет, но самое главное в жизни — не делай людям зла».
Хотелось бы ими и завершить своё повествование».
Через всю жизнь я пронес слова своего преподавателя Шуклина Алексея Григорьевича, которые он мне сказал на вручении дипломов: «Я не знаю, будешь ты художником или нет, но самое главное в жизни — не делай людям зла».
Хотелось бы ими и завершить своё повествование».